У нас не так, чтобы вот прям холодно, но свежо. Прошлую зиму вспоминаю я с нежностью, а в этом годе чёт холодновато местами бывает. Бегу сегодня по делам своим пустяковым, и бегу не абы как, а всё моложусь да модничаю. И шапка то на мне кургузая, ушей особо не прикрывает, и курточка нерусская, джинсовая на рыбьем, мать его меху, и кеды вместо валеных сапог.
Но мне тут недалеко и не долго, так что ничего, мчу бодро, щеками алею и в бородище от жаркого молодецкого дыхания искрящиеся сосульки образуются.
И надо мне срезать чуток и я через небольшой рыночек решаю пробежать. А он такой — в середине вроде как продукты, колбаса да пряники, а по краям всякое барахлишко реализуют, суконные ряды и прочая бязь. Так вот я через это и прошмыгнуть решил.
А там — у каждого развала добра по тёти стоит. Стоят тёти чутко, радушно мне «здрасьти» говорят и предлагают ботиночки, свитерки и носочки купить, ибо и цена хорошая, и размерчик — как раз на меня. Я тётям тем вежливо киваю, но в разговор вступать не спешу, ибо и не надо мне ихних свитеров, и времени у меня — до чрезвычайности мало.
И приблизительно в центре этой вереницы тёть торговых стоит царь-тётя. На ей пуховик. А поверх оного — шуба, и на шапке вязаной — повязана серая цыганская шаль, и ещё одна шаль поясницу укутывает габаритную, и валенки с калошами на ногах. Всё чин по чину.
И вот она как пышный галеон на всех парусах разворачивается ко мне полубоком и из всех орудий прямой наводкой, томным, медовым голосом сообщает — молодой человек, ваши тёплые кальсоны — у меня!
Я аж закашлялся от неожиданности, до того шрапнель густо защёлкала по обшивке.
Это что же получается то? Вот так вот бездарно и нелепо, посередь торговых рядов одной небрежной фразой вывели меня на чистую водицу? Мол гроша выеденного не стоит ваше слово, уважаемый, и то, что вы пред алтарём супруге клялись быть союзно и в горе и в радости — полнейшая ерунда. Шаромыга вы да плут каких мало! Трепло да бабник! А как иначе, раз ваши тёплые кальсоны — вот у этой работницы сферы торговли находятся, о чём она абсолютно ясно и заявляет при свидетелях!
Значит был грешок, и возможно записана она у тебя в телефоне как Николай-гипсокартон или Игорь-масло, и нет-нет, а и списываетесь тайком, перемолвиться словечком, она тебе смайлик, ты ей — сердечко.
А там и о встрече сговоритесь. Своей-то наврёшь с три короба, что мол, дескать срочные дела, гонят меня в Кострому на трое суток, а сам, яко тать в нощи шасть к Любаше, или как там её ещё могут звать? Светлана Павловна возможно? Или Галочка? Неважно, по-всякому хорошо.
Уютно у ней, ковры, чай с вареньем, наливочка.
А потом, под утро, устыдившись содеянного, заторопишься, засобираешься, и опасливо озираясь уйдёшь, а кальсоны, тёплые, новые кальсоны не особо боевого, молочного цвета оставишь совершенно случайно на спинке тахты.
И вот вроде бы уже всё забылось, и я, чтобы никто не заметил, покупаю себе новые, точно такие же, и тут, прямо белым днём строго в лоб — на тебе! У меня ваши кальсоны, молодой человек! И смотрит так ласково, понимающе. Ты, милай, не робей, я отходчивая, завсегда приму. Адресок-то чай помнишь.
И я делаю такое лицо, как будто бы это и не совсем мне говорено, и шаг ускоряю, а все тёти смотрят мне во след и мысленно говорят — ишь, шельма какой, а ведь такой положительный с виду мужчина, дородный, гладкий. А сам вона что выкаблучивает, кальсоны по чужим бабам теряет, а потом ещё и рыло своё паскудное воротит. Ай, как нехорошо! Ах, какие времена-то настали! Срам сплошной!
Купите ботинки, свитера, носочки, все размеры есть! Молодой человек!

Soba4ki